Жила на свете одна старая машина, звали ее Волга. Машина принадлежала очень доброму, но очень бедному водителю. Звали его Игорь Михайлович. Каждый день водитель приходил к своей любимой старенькой машине и приводил ее в порядок: зимой снег счищал, летом зеркала и окошки протирал. Потом садился в нее и ехал на работу в научный институт. Волга очень уважала Игоря Михайловича, хотя и не знала толком, что такое "научный институт". Она ждала его до вечера и потом везла домой. Так проходили дни, складываясь в годы. Но вот однажды в научный институт, где трудился Игорь Михайлович, приехала комиссия. Волга толком не знала, кто такая эта "комиссия", но водитель часто стал говорить про "комиссию" возмущенно и сердито. Волга очень сочувствовала своему доброму хозяину, она надеялась, что скоро злая "комиссия" уедет и все снова станет хорошо. А комиссия эта была вовсе не злая, а совсем даже наоборот. Она устроила в институте реформы, чтобы институт научился зарабатывать деньги, а не просто так небо коптить. Всем научным работникам повысили зарплаты и дали квартиры в новых домиках. Комиссия оказалась не простая, а золотая.
Игорь Михайлович переехал в новый район, купил просторный гараж и отдал свою Волгу в ремонт, чтобы она помолодела и похорошела. Вышла Волга из ремонта как новенькая, вся блестит, фарами сверкает! Игорь Михайлович поразился, какая она стала красавица. Принес фотоаппарат и три раза ее щелкнул. "Наверное, дома на стенку мои портреты повесит", - думала Волга, прихорашиваясь в лучах вечернего заката. Но на утро не пришел Игорь Михайлович к своей любимой машинке, не вытер ей зеркала и окошки - прошел мимо, только взгляд грустный бросив в ее сторону. А потом проехал мимо на другой машине - юной изящной японке с удивленно-округлыми фарами. Та весело подмигнула задним огоньком и завернула за угол. Расстроилась Волга, затуманились от горя зеркала, окислились от обиды ее свечи. Весь день она ждала своего доброго хозяина. И не дождалась. Пришел вместо него какой-то тощий лысый Кощей и забрал Волгу. Поехал на ней на рыбалку и застрял в лесной грязищи. Бросил Кощей старую развалину и ушел. Оставил ее горемычную одну погибать. До зимы она чахла в трясине глубокой, пока снегом не засыпало, метелью не замело, сугробами не укрыло. Больше Волгу никто никогда не видел на белом свете...
